Lost House

ПОТЕРЯННЫЙ ДОМ. ПОЧТИ ДЕТЕКТИВНАЯ ИСТОРИЯ

Да, история действительно детективная. Когда я стала внимательно разбирать семейные фотографии, сканировать их и реставрировать по своим возможностям, ко мне снова вернулась мысль о квартире, о той, где жила семья моей мамы в Минске, и откуда они должны были выехать в связи с арестом отца мамы, Адама Юрьевича Мицкевича. Собственно, не только о квартире, но и о самом доме, который – как мне говорила бабушка, сохранился во время войны, в то время, как Минск был практически полностью разрушен. И стала я думать, что может быть, кто-нибудь может что-нибудь знать о судьбе дома, и у кого-то сохранились старые фотографии.
Я знала, что дом был в составе кооператива сотрудников Минского университета, и я задала вопрос в своем блоге в ЖЖ об этом кооперативе. А вдруг? Но никто не откликнулся, уж не говоря о том, что у меня не слишком много френдов в ЖЖ, поскольку я не так уж часто там появляюсь.
Тут я стала рыться в сети на белорусских сайтах. Зашла как-то случайно на сайт "Минск – старый и новый" и послала туда письмо с вопросом. Мне откликнулся Владимир Воложинский; он пытался найти местоположение этого кооператива, однако безрезультатно. Находил кое-что рядом, тоже очень интересные воспоминания, но не то – к примеру, о кооперативе Коммунар-Просветитель, что, кстати, позже дало мне возможность продвинуться в моих поисках. Владимир даже побывал в архиве, оказалось, что жилищных товариществ в то время в Минске было более 50-ти. Не было никакой возможности просматривать все материалы.

Я пыталась собрать больше деталей о жизни маминой семьи в этом доме, упомянула дедушкиного брата Игнатия ("дядьку Игнася"), который жил на том же этаже, в квартире напротив. Вспомнила также и об их родстве с Якубом Коласом, народным поэтом Белоруссии, он был очень близок с Игнатием, как я позже узнала. Да, вот тут на фотографии, что я поставила, несколько братьев Мицкевичей: слева Адам и Игнась, а крайний справа - Костусь.

Владимир очень старался мне помочь, и связался с музеем Якуба Коласа в Минске, и с внучкой Коласа Верой Мицкевич, которая тоже заинтересовалась забытыми страницами из жизни родственников ее деда (собственно, и ее родственников тоже). Вначале я переписывалась с Верой через Владимира, позже мы стали общаться непосредственно. Я поначалу стеснялась с ней переписываться, поскольку все письма к Владимиру она писала на белорусском языке, и я опасалась, что она не захочет общаться по-русски. Но нет – у нее оказался прекрасный русский язык, и наше дальнейшее общение происходило по-русски.

Многое, что она мне сообщила, было для меня как открытие белых пятен на биографии семьи. Уточнили родство с Якубом Коласом (Константином Михайловичем Мицкевич); он был троюродным братом моей мамы: ее дед и бабушка Коласа были родные брат и сестра. Ну а Вера, его внучка, мне стала четвероюродной племянницей. Кроме того, обнаружились еще родственники, и сейчас живущие в Николаевщине, родине моего деда, Адама Юрьевича. Вера также прислала и родословную со стороны Адама, хотя, к сожалению, без годов жизни, но я надеюсь, что мы это как-нибудь вскоре восполним.

Хотя Адам и Игнатий Мицкевичи были Коласу дядьями, однако он был младше Игнася (с которым он был особенно

близок) всего лишь на 6 лет. Вера прислала скан некролога Игнатия, написанного в 1949 году. Оттуда я узнала, что кооператив находился на Белорусской улице. Владимир прислал аэрофотосъемку того района 1941 года, и план этого района. Однако как я могла догадаться, где конкретно находился этот участок? И наконец, из записей Леонида Бирули, племянника моего деда, выяснили, что кооператив называлса “Искра” и адрес его был – Белорусская улица, дом 4.

Тем временем у нас с Верой Мицкевич продолжалась оживленная переписка; кроме родословной я получила фотографии Коласа и его семьи и целый ряд воспоминаний белоруссов, бывших с моим дедом в ссылке - как, например, "Эпизоды" Ефима Кипеля, изданную в Нью-Йорке, а также сборник "Белоруссия между восходом и закатом". Адама Юрьевича арестовали по так называемому Белорусскому делу, и после года тюрьмы его отправили в ссылку в город Малмыж Вятской области. А я в свою очередь отправила в Минск все воспоминания мамы о жизни в Минске и в Малмыже, а также много отсканированных фотографий.

Но и это еще не все. Буквально несколько дней назад получаю весточку от Веры и скопированные ею страницы воспоминаний Нэлли Абрамовны Лурье, заслуженной учительницы Белоруссии, которая – о, чудо! – жила как раз в этом кооперативе (она называет его кооперативом научных работников) и дала довольно подробное его описание, ввиду чего мне даже удалось теперь локализовать его местоположение на плане Минска. Судя по воспоминаниям, Нэлли была моложе мамы лет на 9, да и переехали они в кооператив, когда ей было года 3-4, т.е. они стали там жить чуть ли не после того, как семья моей мамы уже выехала.

Да, итак процитируем Нэлли Абрамовну:

“

…И хотя на вопрос, где мы живем, ответ был : “На Ляхавцах”, наш маленький кооперативный поселок для научных работников на Белорусской, 4, был только островком этого района. В поселке были верхние и нижние ворота. Выходили из нижних ворот, и попадали на малюсенькую площадь, где сходилось несколько улиц. Направо шла Белорусская. Как раз напротив наших ворот – два небольших магазинчика.

Если стать правым боком к магазинчикам, а левым – к нашим воротам, то направо пойдет Первомайская улица, а прямо перед нами, вверх, до улицы Кирова, поднимается улица Лекерта…

... Вернемся в поселок и пройдем по узким деревянным тротуарам до верхних ворот. Слева – сетчатый забор, отделяющий дома, обсаженные пахучими кустами акации, черемухи и сирени, справа – невысокая горка. Верхние ворота упираются в небольшой переулок, который приводит к улице Свердлова. Трамвайной линии до войны не было, а была тихая улочка, Почтовая, идущая вдоль забора нашего кооператива.”


Аэрофото 24 июня 1941 г.	Карта этого района Минска	Аэрофото 1944 год

Ну вот на карте я покрасила зеленым цветом предполагаемый участок кооператива Искра, а звездочками - желтой и красной – пометила нижние и верхние ворота (предположительно). А где находились магазинчики – помечено красной линией.

Спасибо Нэлли Абрамовне! Казалось бы, что там воспоминания, кому они могут быть интересны (разве что самым близким!), кто-то иронически посмеется, кто-то позлословит... Но вот попали они ко мне в руки, и сижу, вычитываю каждое слово. На белорусском языке, не так уж легко читать, но когда привыкаешь – то и перестаешь замечать, что язык – не русский.

Но и это еще не все, небольшой добавочек, небольшой штрих к этой странице. О другом доме, но расположенном, как оказалось, совсем рядом, и который имеет приблизительно ту же судьбу, что и дома кооператива “Искра”. В одном из своих первых писем Владимир Воложинский прислал мне кусочек плана Минска и аэрофотосъемку этого же района, поскольку он нашел упоминание о кооперативе, построенном для местной интеллигенции. Вот некоторые выдержки из воспоминаний об этом строении.

“Был построен в 1934 году “на паях” (позже назвали бы кооперативным). Точный адрес был Свердловская, 73. Это – на спуске со Свердловской на Белорусскую, теперь на этом месте находится Технологический Университет. В доме было 4 этажа, 6 подъездов (по некоторым воспоминаниям – 7), по две трехкомнатные квартиры на каждом этаже, все одинаковой планировки. В доме жила интеллигенция – писатели, ученые, врачи и другие: Чорный, Крапива, Александрович, директор 9 школы Гальчук, Стефанович, Каташук, Пецольд. Рядом двор, сараи, сад, спортплощадка, летняя сцена. На Свердловскую, что теперь Свердлова, дом выходил торцом, и на нем было написано: “Просветитель-Коммунар 1934” (или “Дом Просветитель-Коммунар 1934”)”

Оказалось, о том же доме вспоминает и Нэлли Абрамовна Лурье: “Позже за садом, около его левой ограды, появился большой каменный дом для работников просвещения, выходящий торцом на улицу Свердлова. Название дома было вполне в духе времени: “Коммунар-просветитель”. Теперь, наверное, такое название вызвало бы только смех.

В первые дни войны на этот мирный дом был сброшен целый град бомб, и десятки людей сгинули под его обломками...”

Так вот это упоминание Коммунара-Просветителя подтвердило правоту моего определения месторасположения кооператива научных работников – дом Коммунар-Просветитель хорошо виден на всех аэрофотосъемках, а “наши” дома располагались непосредственно рядом, т.е. именно там, как описала Нэлли Абрамовна, на том участке, который я закрасила зеленым цветом на плане города.

А вот еще один кусочек из воспоминаний дочери Кузьмы Чорного (кстати, Кузьма Чорный – известный белорусский писатель, создатель белорусского романа):

“В 1934 году на улице Свердлова, недалеко от современной Ульяновской, был построен четырех-пятиэтажный дом “Просветитель Коммунар”. Тогда это называлось “дом на паях”, в советское время такие дома стали называть кооперативными. Мы жили в четвертом подъезде, на четвертом этаже...
Около нашего дома был большой сад, и взрослые копали там окопы. Вспоминаю, что к отцу пришел Кондрат Крапива...

24 июня начали бомбить Минск. Взрослые сначала прятали детей в окопах, а потом уже и сами прятались. Одна из первых бомб попала в наш дом, разбомбила 1-й подъезд. Под развалинами остались люди. Взрослые стали их спасать, разбирать завалы. Когда отец с кем-то выносил кого-то на носилках, рухнула еще одна стена и засыпала тех, кто откапывал первых жертв...

В 1944 году вернулись в Минск. Как только вышли с поезда, так первое, что увидели – наш балкон, а на нем – зеленые горшки. Отец очень любил цветы и высаживал их в тех горшках. От нашего дома остались две стены... и балкон с горшками.... Весь город был разрушен...”

Да, это как раз и было рядом с кооперативом Искра – Воложинский присылал мне кадры аэрофотосъеми дважды: раз именно с этим домом, а второй – уже весь район Белорусской-Свердлова, пошире. Он хорошо виден на кадре, на одном – целый, а на другом – уже разрушенный. Такая была судьба минчан буквально в первые дни войны.

И наконец – о, чудо! Я была уверена, что – хотя дом и пережил войну – но потом, несомненно, был снесен, поскольку на современной карте Минска на месте этого участка я увидела здания посольств, а также комплекс строений Технического Университета. И вдруг я получаю от Веры фотографии двух домов, когда-то принадлежащих кооперативу Искра, в одном из которых и жила моя мама!


Ульяновская улица, дом номер 29	Ульяновская улица, дом номер 25

Вдобавок еще несколько строк.

Лурье в своих воспоминаниях называет этот дом «большой» или «трехэтажный». Свой - (номер 25) - «двухэтажный». Он такой тоже был один. По воспоминаниям Лурье и мамы там жила семья Лойко с детьми; старший, Юрка, был сверстником и товарищем мамы, а младший, Темка (а назвали его Тиберий, так как отец был специалистом по древней истории) был – позже - в компании Нэлли Лурье. Кстати, в мамины времена он был еще совсем маленьким, не более года-полутора. Еще был и средний сын с не менее экзотическом именем, но мама его (имя) на помнит. В общем, в описании домов у мамы и Нэлли Лурье нет никаких разногласий. Двухэтажный был ближе к нижним воротам, трехэтажный – повыше и дальше, и стояли они перпендикулярно друг к другу. А что касается той части участка, который простирался от этих домов в сторону Почтовой улицы, то там уже был конец кооператива, и домов больше не было, тем более, таких больших. Впрочем, на плане это очень хорошо видно.

Кроме этих домов и дома Сверчинского (стоящего на середине пути между домами 25 и 29 по нынешней нумерации), в кооперативе еще были коттеджи, по типу европейских таунхаузов, с квартирами на два этажа. В одной из таких квартир жила семья Жени Коноплина, маминого товарища. Они вместе брали уроки немецкого языка. Он был немного старше мамы, а его одноклассником был Жора Богино, сын известного минского настройщика роялей. Много позже, в 1956 году, на отдыхе в Костромской области, мы неожиданно познакомились с Богино, и тогда и выяснилось мамино с Жорой почти знакомство; в детстве им познакомиться не пришлось. У Жоры дочь Светлана и сын Константин.

Так вот я и нашла этот дом. Не знаю точно, в каком году он был построен, но прежде, чем там поселиться, вся квартира была оплачена.

На каждой площадке было по две квартиры; все они были трехкомнатные. У моего дедушки была квартира в том подъезде, что ближе к меньшему дому; она была четырехкомнатная – на одну комнату больше за счет соседней квартиры. Напротив на площадке была квартира Игнатия; она была торцевая. И это было их единственное (и последнее) собственное жилье. Бабушка Лариса вспоминала спустя годы с таким мечтательным выражением: там было 4 комнаты; две на одну сторону дома, две – на другую, два балкона, и очень красивые венецианские окна. А во всех комнатах были чудесные печки-голландки, такие особенные, герметические – у них можно было очень скоро закрыть трубу, и они медленно догорали и долго держали тепло. Такой был чудесный воздух в комнатах.

У всех жильцов было по 2-3 яблони из сада – знаменитые антоновки. Зимой их хранили в подвале в кладовке – каждому была выделено помещение в подвале. Аромат стоял – необычайный!

Мама очень не любит вспоминать это время, и я собираю информацию буквально по крошкам, а также и от других людей, которые мне иногда встречаются. А, кстати, у Владимира Воложинского на его сайте есть тоже фото этих домов, и как раз дом 29 снят с обеих сторон, и вот с другой стороны как раз и есть балконы, которые вспоминает мама.

На этом, наверное, можно и поставить точку, разве что при случае, оказавшись в Минске, попытаться зайти в квартиру.

ПОИСКИ И НАХОДКИ

ПОТЕРЯННЫЙ ДОМ. ПОЧТИ ДЕТЕКТИВНАЯ ИСТОРИЯ